Эквайринг в РФ
Что думают лидеры?

Из школьного курса истории можно вспомнить, как изменялись формы средств расчетов, начиная от примитивных средств обмена и мер стоимости в виде шкур животных, драгоценных и полудрагоценных камней, ракушек, которые в дальнейшем были вытеснены золотыми и серебряными слитками, монетами, первыми бумажными купюрами... На наших глазах деньги обретают новую форму – электронную. Одним из ключевых драйверов такой трансформации средств расчетов является увеличение объемов денег для компенсации исторически растущих объемов товаров (и шкуры, и золото имеют ограничения по возможности экспоненциального роста объемов их вовлечения в товарно-денежный процесс).
Другой фактор – снижение себестоимости денег, извлечение их внутренней стоимости без деноминации. Появление бумажных денег с этой точки зрения стало качественным эволюционным скачком, а потому они надолго укоренились в экономике как удобный и привычный инструмент товарного обмена. Сейчас мы переживаем очередной переломный период. И если на интеграцию бумажных денег в товарно-экономические отношения в свое время потребовались десятилетия, если не столетия, то деньги электронные заменят их гораздо быстрее и при этом повсеместно.
Прежде всего потому, что технологии уже позволяют применять электронные деньги для любых типов расчетов, без ограничений по времени суток, экстерриториальности, видам валют и т.д. За последние 20 лет был создан такой задел в технологиях, процессах взаимодействия участников, что от бумажных денег можно было бы отказаться совсем если не сегодня, то через несколько лет. Не десятков, а именно считаных лет. Банковские карты – и нередко больше одной – уже есть практически у каждого потребителя, и многие из них – с подключенными программами лояльности (рис. 1).

Инфраструктура приема этих карт масштабируется очень активно. Если лет 10 назад клиенту постоянно приходилось выяснять, сможет ли он оплатить покупку картой в каждом магазине или ресторане, то сейчас задаваться этим вопросом приходится все реже, а ТСП, не имеющие оборудования для приема карт, воспринимаются как неклиентоориентированные. Анализируя структуру среднего оборота по картам, мы видим, что доля снятия наличных год от года устойчиво падает, а прямые расчеты в торгово-сервисных предприятиях растут (рис. 2).
Это более чем устойчивый тренд послед-них лет, и согласно нашему прогнозу доля безналичного оборота по картам к 2020 году составит от 40 до 50%. Возвращаясь к основной теме статьи, зададимся вопросом: что же мешает осуществлению перехода от бумажных денег к электронным сегодня, почему на это требуются годы? Помимо известных факторов ценности наличных как части теневой экономики и способа уменьшать налогооблагаемую базу «предприимчивыми» недобросовестными торговыми предприятиями, да и некоторыми физическими лицами, есть и такой фактор, как психологическая инертность обывателя. Миллионы жителей России (и не только), имеющие банковские карты, ежедневно идут в магазины, где есть инфраструктура для их приема, но они ее не используют, а заходят по пути к банкомату и снимают наличные. Психологически, на уровне подсознания и ощущений кожных рецепторов, человеку пока еще важно осязать бумажный эквивалент своего пусть маленького, но богатства. Новое поколение тут пока не в состоянии радикально изменить ситуацию, т. к. помимо «генетической» памяти о наличных оно также воспитывается на наличных карманных деньгах.

Но все в конце концов меняется, просто должно пройти время и возникнуть устойчивая привычка обходиться без купюр и монет. Такой класс потребителей уже появляется. Через 10–15 лет расчеты наличными будут такой же диковинкой, как если бы сейчас вам предложили заплатить за товар шкурой коровы. Точно так же, как и в головы наших предков не уложилась бы ситуация: как можно в здравом уме и без принуждения обменять продукт своего труда на кусок бумаги?!

Итак, что же влияет на безналичный оборот:
• уровень проникновения карт;
• развитие инфраструктуры приема карт;
• усилия законодательной и исполнительной власти по борьбе с теневым «налом»;
• психологическая инертность населения.

Первые два фактора хорошо иллюстрирует график на рис. 3, из которого видно, что по плотности банкоматов на 1000 человек Рос-сия входит в число стран-лидеров, что в свете темы данной статьи не является предметом гордости. А вот как раз по количеству карт и терминалов в ТСП нам точно есть куда развивать национальные эмиссию и эквайринг!
Усилия законодателя, регулятора и запуск НСПК и национальной карты тоже дают значительные результаты, побуждая, а где-то разумно принуждая участников выводить обороты из тени, способствовать развитию инфраструктуры безналичной оплаты.
Лекарство для устранения четвертого фактора – время. И, повторюсь, для этого потребуется 10–15 лет. А теперь давайте заглянем в это будущее.

Что мы видим?
Банковская карта является лишь привычным инструментом во взаимодействии участников расчетов, но это уже не только или совсем не «кусок пластика», а карта в часах, смартфоне, имплантированном в тело человека чипе и т. д. Форм-факторы идентификации плательщика могут существенно эволюционировать, но уверен, что наработки, методология процессов расчетов, диспутная практика, наработанные банками и платежными системами, будут не сильно отличаться от текущих.
Картой или ее аналогом оплачивается любая, даже самая мелкая покупка. Семейный бюджет распределяется через Р2Р и подобные инструменты.
В этом новом, а на взгляд эквайера – идеальном – мире уже нет наличных, а значит, в экономику вернулись колоссальные средства, которые ранее являлись издержками на производство денег и обеспечение инфраструктуры их обращения (банкоматные сети, инкассация, укрепленные кассы банков и кассовая техника в ТСП и т. д.). Это та самая внутренняя стоимость наличных денег, которую мы можем извлечь при переходе на безналичный режим розничных расчетов.
При этом, конечно, не стоит тешить себя иллюзиями, что электронные расчеты не имеют внутренней стоимости. Конечно, должны быть компенсированы вложения в инфраструктуру и процессирование этих операций, но, если говорить о доле в общем обороте, это в разы меньшие затраты.

Для таких сегментов, как авиаперевозки, фастфуд, продуктовый ритейл, устанавливаются пониженные ставки IRF, а значит, и комиссии эквайера. Экономический эффект приема карт для оплаты товаров в таких ТСП очевиднее. Крупные ритейлеры получают от платежных систем еще более выгодные ставки, и доля карточного оборота в таких сетях доходит до 35–45%, притом что текущий средний показатель по рынку составляет 26–28%.

Таким образом, уже сейчас на рынке наблюдается ежегодное уменьшение среднего IRF и ставки эквайринга. А это означает извлечение внутренней стоимости электронных денег. Еще больше средств из операционного обеспечения инфраструктуры оборота вернется в экономику. И если такая национальная задача еще явно не обозначена, то стоило бы это поскорее сделать.

Теперь взглянем на проблемы эквайринга чуть глубже. Про торговый POS-эквайринг все более-менее уже понятно: если в магазине или предприятии сферы услуг не принимают карты, туда нужно идти с проверкой.
У таких ТСП точно не все чисто с хозяйственной деятельностью. Я не вижу другого объяснения их готовности ставить под риск треть своих продаж, делать несчастными треть своих клиентов, отправляя их искать банкоматы.
Вопрос дороговизны эквайринговых тарифов банков является лишь отговоркой. Так, мы, например, выработали крайне выгодные для ТСП тарифы эквайринга в составе комплексного пакета с РКО и при комфортной стоимости услуги предлагаем им исключительно качественный сервис.

К слову, хотя мы прогнозируем, что средний чек по картам будет в перспективе пяти лет уменьшаться – за счет оплаты мелких покупок, все равно у покупателя с картой он на 25% выше, кроме того, такой покупатель больше склонен к спонтанным покупкам и является активным участником программ лояльности.