Андрей Даниленко: в отношениях бизнеса и власти время косметических ремонтов прошло

О наиболее острых вопросах во взаимоотношениях регуляторов и бизнеса, роли отраслевых ассоциаций, перспективах реформы контрольно-надзорных органов и ключевых проблемах молочной отрасли в интервью журналу «Retail & Loyalty» рассказал председатель правления Национального союза производителей молока Андрей Даниленко.

Андрей Даниленко, председатель правления Национального союза производителей молока

R&L: Как бы вы охарактеризовали текущие отношения бизнеса и власти? В каких случаях вмешательство регуляторов оказывается избыточным, а в каких вопросах остаются законодательные дыры?

А. Даниленко: Сложно представить себе дорожное движение без светофоров, так же как бизнес без регулирования. Однако идеального варианта отношений предпринимателей и власти, по всей видимости, не существует – на проблему избыточного регулирования укажет представитель бизнеса любой страны. И, с одной стороны, хочется к ним присоединиться и заявить, что регуляторы не должны мешать бизнесу развиваться. С другой – не может быть эффективной экономики без единых правил игры. На мой взгляд, основная роль регулятора должна заключаться в контроле соблюдения требований законодательства для всех без исключения участников рынка. Ответственность за неисполнение этих требований также должна быть одинаковой для всех. Между тем равенство перед законом – одна из самых больших проблем в РФ, если не основная с точки зрения бизнес-сообщества. Исполнение требований законодательства у нас очень серьезно хромает. Поэтому, когда я слышу очередное выступление на тему «давайте внесем этот законопроект», сразу же хочется задать вопрос: а есть ли хоть малейшая гарантия того, что эта законодательная инициатива будет исполняться всеми участниками рынка?

Увеличение количества законопроектов однозначно приводит к усложнению ситуации для добросовестных компаний. И, соответственно, больше возможностей появляется у недобросовестных. Поэтому я бы разделил вопрос на две важные части: проблема исполнения законодательства и функционал и деятельность контрольно-надзорных органов. Я считаю, что, к сожалению, контрольно-надзорные органы зачастую дублируют друг друга, притом это дублирование явно избыточно. И, самое главное, контрольно-надзорные функции сегодня исполняются в соответствии с концепцией «проверка ради проверки», ни о каком риск-ориентированном подходе речи, как правило, не идет (под риск-ориентированным подходом я в данном случае подразумеваю мониторинг болевых точек отрасли и помощь в их устранении).

Ключевой же пробел в законодательстве, с моей точки зрения, – отсутствие узаконенного понятия лоббизма. В законодательстве нет определения статуса отраслевых объединений, отраслевых союзов, бизнес-объединений и пр. То есть право на существование у них, конечно, есть, но перечня закрепленных за ними функций – нет. Таким образом, любая законодательная инициатива может без проблем приниматься без согласования с отраслевой организацией, кровно заинтересованной в ее обсуждении.

R&L: Получается, что отраслевые объединения существуют только для галочки?

Союзмолоку в этих  вопросах удалось достичь  многого, успешно отстаивая  отраслевые интересы и при  этом оставаясь объективными и бескомпромиссными

А. Даниленко: В юридическом поле – да. В результате, если требуется наша экспертиза, то привлекают к работе над проектом, если думают, что обойдутся своими силами, – не привлекают. Отсюда – хаотичность в принятии законов, справиться с которой пока не удалось никому.

Кроме того, в разных субъектах Федерации могут по-разному трактовать положения действующего законодательства, а в некоторых регионах власти откровенно злоупотребляют тем, что местные предприниматели не до конца понимают свои права или не рискуют их отстаивать, опасаясь непредсказуемых последствий.

Оптимальным вариантом в текущей ситуации было бы наведение порядка с исполнением действующего законодательства и проведение серьезной реформы контрольно-надзорных органов и контрольно-надзорных функций.

Что же касается недостающих законодательных инициатив, на мой взгляд, необходимо, во-первых, закрепить наконец в законодательстве концепцию саморегулирования в части наделения СРО функциями, во-вторых, составить перечень тех вопросов, которые в обязательном порядке должны решаться совместно с отраслевыми объединениями. И, наконец, нужно разобраться с ответственностью властей и контрольно-надзорных органов за неисполнение своих прямых обязанностей. С ответственностью предпринимателей все более-менее понятно. Но вот если чиновник на незаконных основаниях останавливает деятельность предприятия? По моему опыту, никакого наказания за это он не понесет.

Помимо обозначенных ключевых моментов, есть и различные тонкие настройки, как доработка Кодекса об административных правонарушениях в части ответственности за фальсификацию продукции, за ввод потребителя в заблуждение и пр. Но если говорить о фундаментальных вещах, самое главное – установить диктатуру закона и единые правила игры, что в итоге позволит разумным и добросовестным предпринимателям активно развиваться и работать на благо российской экономики, которой пойдет на пользу увеличение доходности бюджета и количества людей, занятых в реальном секторе. А в перспективе можно будет наконец избавиться от зависимости от цен на нефть и найти другие драйверы роста. Скорее всего, таким драйвером может стать продовольственный ритейл, который демонстрирует наиболее существенные объемы оборота.

R&L: К вопросу о роли отраслевых ассоциаций – можно ли в ближайшее время надеяться на то, что ситуация сдвинется с мертвой точки?

А. Даниленко: В законодательной части – вряд ли. Сложно себе представить принятие министерством сельского хозяйства Германии какого-либо существенного решения по бюджету без участия Крестьянского союза. Такой же практики придерживаются в ряде других развитых стран: там профессиональные гильдии обладают очень весомыми позициями и влияют на принятие касающихся их интересов решений. Получается своего рода система сдержек и противовесов. Нам в России нужно создать такие же правила игры. Необходимо четко определить, за какие функции ответственны отраслевые ассоциации, какие решения не должны приниматься без их участия, а также разработать мотивационные механизмы для объединений, например, предоставление дополнительных рычагов воздействия при достижении определенной доли рынка или создании СРО. У нас же нередко интерес со стороны чиновников к деятельности ассоциаций возникает только при наличии угрозы их решению. Так быть не должно: мы должны работать на будущее. Полагаю, что Союзмолоку в этих вопросах удалось достичь многого, успешно отстаивая отраслевые интересы и при этом оставаясь объективными и бескомпромиссными, т. е. доводя до регуляторов экспертное мнение, независимо от того, нравится оно им или нет. Как сказал один политический деятель, прогноз – это не предсказание событий, а расчет того, что может произойти при определенных условиях.

R&L: Некоторые эксперты утверждают, что реформа контрольно-надзорных органов улучшит предпринимательский климат, вы же, наоборот, заявляете, что в существующей версии законопроект способен только удушить бизнес. В чем, по вашему мнению, ключевые недостатки этого законопроекта?

А. Даниленко: Скажем так: я против косметического ремонта. Главная ошибка – законопроект поручили разрабатывать тем же контрольно-надзорным органам, которые необходимо реформировать, – абсурд по определению. В мировой практике это выглядит совсем по-другому: для подготовки любой реформы привлекают экспертов, которые могут однозначно указать, например, каким образом можно оптимизировать деятельность и бюджет контрольно-надзорных органов. У нас же получается, что за одну функцию отвечают три регулирующих органа, что тождественно попытке 24 волейболистов одновременно поймать один мяч. Если нам нужен результат, следует сначала понять, с кого мы будем за его достижение спрашивать. Речь идет не о том, конечно, что независимые эксперты примут окончательное решение: от них требуются исключительно объективные расчеты, которые они могли бы обсудить с чиновниками, не имеющими отношения к реформируемым органам. И только затем уже можно привлекать к процессу наиболее заинтересованную сторону, и к этому моменту диалог уже можно вести не на эмоциях, а опираясь на цифры.

Следующий вопрос – реализация принятых решений. У противников такой системы возникает множество аргументов типа «что мы будем делать, если нам придется срочно ограничивать поставки импорта, что делать, если вдруг возникнет эпидемия» и пр., причем эти аргументы звучат достаточно убедительно для неподготовленного слушателя. На самом деле все эти проблемы можно решить без активного участия регулятора. Текущий вариант реформы контрольно-надзорных органов предполагает не уменьшение, а увеличение числа контрольно-надзорных функций, и ничего хорошего для рынка это не принесет.

Конечно, безопасность продуктов питания должна быть превыше всего, однако она должна базироваться не на подкормке огромной армии проверяющих. Главное – адекватное наказание нарушителей правил и гарантия того, что при обнаружении рисков здоровью оно неизбежно последует. В противном случае предприятие никто не трогает и не мешает его работе. Уверен, что два-три образцово-показательных случая – и все остальные предприятия моментально наведут у себя порядок. Именно по такому принципу и работает западная система – и с гораздо меньшим количеством проверяющих. Достаточно осознания неотвратимости наказания и его последствий, без возможности уговорить, откупиться и пр.

Хорошо, конечно, что реформа контрольно-надзорных органов оказалась в повестке дня. Другое дело, что к этому вопросу подошли, возможно, не совсем правильно. Эксперты привлекаются, проводится миллион совещаний, а избыточность регулирования сохраняется. Пока рабочие группы решают, как изменить мир, самые простые избыточные механизмы не отменяются. В итоге за это заплатят предприниматель и потребитель.

R&L: Каковы на сегодняшний день наиболее острые вопросы молочной отрасли?

А. Даниленко: С одной стороны, молочная отрасль отнюдь не обделена вниманием правительства, Министерства сельского хозяйства РФ, уровень поддержки за последние два года вырос достаточно существенно. Второй положительный момент: введение ограничений на импорт тоже в немалой степени способствовало развитию отрасли. Однако хотелось, чтобы поддержка была долгосрочной, а не ежегодно пересматриваемой. Все-таки инвестиции в развитие производства делаются с расчетом на 10–15 лет.

Одна из постоянно поднимаемых нами проблем – введение электронной ветеринарной сертификации на готовую продукцию, которую мы считаем избыточной мерой. Запуск системы уже неоднократно переносили, очередной срок – 1 января 2018 года. На мой взгляд, отрасль, во-первых, не готова технически к этому проекту, во-вторых, в ней нет никакой надобности, о чем можно судить уже по тому, что в мировой практике аналогичных инициатив не наблюдается. Замысел сам по себе абсурден и заявленных целей – отслеживания и борьбы с контрафактом – добиться не поможет.

Очень тяжело работать в условиях, когда не знаешь, какой закон примут в следующем году, изменят уровень господдержки или нет, примут ли новые ГОСТы, придумают ли новые техрегламенты и пр. Это не способствует стабильному развитию бизнеса, только создает нервозность. Как итог – удорожание продукции и падение потребления на душу населения. Поэтому наша задача на сегодняшний день заключается в том, чтобы добиться фиксации долгосрочных стабильных условий и правил игры.

Еще один очень серьезный вопрос – это ценообразование. В этой области есть два пути развития. Первый – предоставить полную свободу рынку, что однозначно повлечет удорожание продукции. В таком случае необходимо предоставление малоимущему населению льготного доступа к социально значимым продуктам через специализированную систему карточек либо через специализированные магазины.

Второй путь – господдержка с целью не допустить повышения цен, чтобы молочная продукция была доступна всем, и социально незащищенным слоям населения тоже. Это два основных варианта, а далее уже можно рассматривать различные варианты тонких настроек – немонетарных способов помочь бизнесу, таких как, например, снижение издержек за счет контрольно-надзорных органов, за счет тарифов естественных монополий, стимулирования потребления молока и молочной продукции на душу населения.

R&L: Какой из этих путей, на ваш взгляд, наиболее реалистичен для нашей страны?

Согласно нашим данным,  несколько лет назад доля  фальсификата составляла  10–11%, сейчас она снизилась  до 6–7%

А. Даниленко: В настоящее время наблюдается сочетание первого и второго вариантов развития. То есть, с одной стороны, молочный рынок пытается развиваться более-менее самостоятельно, с другой – некоторая поддержка ему все-таки оказывается – через государственные субсидии и дотации. Это, конечно, немало, но недостаточно, чтобы мы могли на равных конкурировать с нашими зарубежными коллегами даже на собственном рынке.

R&L: По вашим словам, часть присутствующих на рынке бизнес-структур вполне осознанно занимаются производством и продвижением фальсификатов. Правильно ли мы понимаем, что этот процесс вскоре может стать критичным для отрасли и потребителей (в количественном и качественном отношении)? Какие существуют инструменты и механизмы оказания воздействия на мошенников? Каких инструментов по-прежнему не хватает?

А. Даниленко: К сожалению, на этой теме пытаются очень многие спекулировать, и это огорчает. Проблема, конечно, существует, мы ее постоянно поднимаем, однако надо понимать, что это болезнь не чисто российская – с фальсификатом сталкиваются во всем мире. Речь идет о подмене одного пищевого продукта другим (подчеркиваю, тоже пищевым), но более дешевым, без уведомления об этом потребителя. Эта проблема существует из-за стремления покупателей приобрести товар как можно дешевле, из-за торговых сетей, которые заманивают клиентов самыми низкими ценами, которые провоцируют, по сути, поставщиков корректировать свою ценовую политику не всегда честным способом. К счастью, в последние 2–3 года Роспотребнадзор очень серьезно усилил мониторинг в этой области. При этом у ряда предприятий были существенные последствия, что, надеюсь, убедит других не следовать их примеру. Согласно нашим данным, несколько лет назад доля фальсификата составляла 10–11%, сейчас она снизилась до 6–7%. Свести этот показатель к нулю, насколько мне известно, пока не удалось ни в одной стране. Однако снизить еще больше вполне возможно – за счет ужесточения штрафных санкций. Выявление фальсификата должно приводить к серьезным экономическим последствиям для производителей, а сейчас штрафы в размере 50–200 тыс. руб. – это мелочь по сравнению с возможными заработками.

По расчетам Аналитического центра «Союзмолоко» совместно с MilkNews, в прошлом году дефицит молочных жиров для произведенной молочной продукции составил около 50,8 тыс. т, или около 6%. В расчете учитывались данные по импорту молочных жиров, используемых в производстве молочных продуктов на территории РФ. Это означает, что около 6% произведенной молочной продукции является фальсифицированной – молочный жир незаконно заменен жирами растительного происхождения.

Сказать, какой товар больше всего фальсифицируют, сложно, но, как показывает практика выявления фальсификата на полке, чаще всего растительные жиры добавляются в молокоемкие продукты с высокой добавленной стоимостью, пользующиеся спросом у населения, – сыры, сливочное масло. В 2015 году по итогам года доля фальсификата составила около 9–10%.

Мы считаем, что снижение объемов фальсификата на молочном рынке может быть связано с комплексом мероприятий, направленных на выявление фальсифицированной молочной продукции.

R&L: Год назад вы говорили, что доля импорта молока составляет 25%. Изменилась ли с тех пор ситуация? Наметился ли у нас наконец более-менее ощутимый рост собственной сырьевой базы молочной промышленности?

А. Даниленко: Доля импорта постепенно уменьшается, но если два последних года динамика была за счет импортозамещения и увеличения производства отечественных продуктов, то сейчас – за счет уменьшения потребления населением. Скажем так – мы исчерпали этот ресурс, импорт снизился до предела, чтобы вытеснять его и дальше, отечественной продукции не хватит. Ну а кроме того, белорусы очень охотно заняли освободившуюся нишу. На текущий момент 82% импорта – это белорусская молочная продукция. Они очень здорово наращивают объемы своего производства, и хотя мы тоже наращиваем свою, изменить эту долю рынка уже вряд ли получится. Ограничивать же их поставки в рамках единого Таможенного союза Россия не имеет права.

R&L: Какова в этом году динамика потребительского спроса в России на молочную продукцию?

А. Даниленко: Потребление молока и молочной продукции населением России снижается с 2012 года. Такая тенденция последовала после планомерного роста на протяжении более чем 10 лет (с 2000 по 2012 год).

Причиной подобной динамики является изменение потребительских предпочтений, в том числе в результате снижения покупательной способности, денежных доходов населения и роста цен на молочную продукцию.

В прошлом году снижение потребления молочной продукции продолжилось, и в результате по итогам года опустилось до 233,1 кг/чел./год – это всего лишь 71,7% от нормы. В 2017 году влияние указанных факторов, вероятно, сохранится, но мы все-таки рассчитываем, что объемы потребления молочной продукции начнут восстанавливаться.