Сергей Беляков: Без законодательных барьеров ритейл был бы намного эффективнее

Сергей Беляков, председатель президиума АКОРТ

Основные тренды взаимодействия бизнеса и власти, развития регулирования отрасли, а также ключевые аспекты антимонопольного регулирования и перспективы различных систем прослеживаемости товаров в интервью «Retail & Loyalty» анализирует Сергей Беляков, председатель президиума АКОРТ.

R&L: Ваша оценка трендов развития розничной торговли и трендов регулирования отрасли. Как бы вы охарактеризовали текущие отношения бизнеса и власти?

С. Беляков: Ситуация в торговой индустрии сегодня ничем не отличается от остальных отраслей экономики, ритейл не находится в уникальном положении ни со знаком «плюс», ни со знаком «минус». Тренды, определяющие вектор развития экономики, едины для всех, и заключаются они в ужесточении регулирования и усилении роли государства как регулятора. И здесь речь идет не о повышении эффективности инструментов регулирования либо качества контроля, а об усилении барьеров, выстраиваемых перед бизнесом. Это в свою очередь влечет рост издержек у бизнеса для преодоления этих барьеров, т. е. для соответствия требованиям законодательства. Конечно, некоторые требования представляются вполне обоснованными и разумными. Например, проект по маркировке товаров действительно полезен для бизнеса, при этом перед массовым обязательным внедрением этой технологии проводится ряд пилотов, на основании которых делаются выводы о ее эффективности и недоработках. Но, к сожалению, этот пример является скорее исключением, которое подчеркивает правило. Большинство законопроектов, направленных на регулирование бизнеса, являются для него бичом. Чрезмерное регулирование и чрезмерное ужесточение требований не улучшает качество контроля, а значит, никак не влияет на качество услуг, предлагаемых бизнесом. Как следствие, снижается рентабельность отрасли в целом.

В России достаточно давно произошла подмена фундаментальных понятий. Судя по всему, за создание рабочих мест, налоговые поступления, формирование доходов в федеральный бюджет и экономический рост как таковой отвечает не бизнес, а государство, используя «механизмы контроля» с целью заставить бизнес быть более эффективным. К слову, на эту тему очень красноречиво высказался помощник президента Андрей Белоусов во время проведения ВЭФ. По его мнению, контрольно-надзорные инициативы государства способствуют ухудшению положения добросовестных игроков и никак не препятствуют деятельности тех, кто работает в «серой» или «черной» зоне. Доля на рынке последних растет, издержки же первых увеличиваются, а конкурентоспособность снижается.

Тренды, определяющие вектор развития экономики, заключаются в ужесточении регулирования и усилении роли государства как регулятора

На мой взгляд, следует кардинальным образом пересмотреть подходы государства к регулированию экономики. В отношении каждого законопроекта должна проводиться обязательная оценка регулирующего воздействия, на основании которой можно будет делать выводы относительно целесообразности его принятия. К сожалению, пока это правило распространяется только на правительственные законопроекты. Законопроекты, предложенные депутатами Госдумы, а также внесенные после первого чтения поправки, такой оценке не подлежат. Соответственно, целесообразность устанавливается лишь для совсем небольшой доли нашей нормативной базы

Второй момент – необходимо внедрять оценку фактического воздействия ранее принятых законов, анализировать, насколько их принятие помогло в достижении намеченных целей. Даже невооруженным взглядом можно увидеть, что декларированные цели большинства законопроектов, как правило, не достигаются, а иногда эффект оказывается противоположным ожидаемому.

Чтобы не быть голословным, приведу показательные примеры. На всех уровнях озвучивается задача развития малого и среднего бизнеса – в реальности его доля в экономике падает. Ставится задача развития конкуренции, а рынок становится все менее конкурентным. Вопреки задаче по созданию новых рабочих мест и повышению производительности труда она падает, а доходы работающего населения снижаются. Даже бывший вице-премьер Ольга Голодец говорила о феномене российской бедности как бедности среди работающих граждан. Во многом это явление объясняется желанием работодателей возместить свои издержки на ведение бизнеса и компенсировать низкую производительность труда за счет низких заработных плат. Вывод очевиден – ключевые задачи государства не выполнены, значит, правовое поле, которое оно формирует, является неэффективным, бизнес же, вместо того чтобы развиваться, вынужден заниматься постоянной адаптацией к требованиям законодательства.

Не хотелось бы, чтобы под знаменем защиты прав потребителей регуляторы спровоцировали возникновение товарного дефицита и рост цен

Ритейл на общем негативном фоне находится в лучшей ситуации, чем другие, окончательно зарегулированные отрасли. Факт остается фактом: экономический рост возможен только при минимальном регуляторном воздействии и небольшой доле компаний с государственным участием. Розничная индустрия пока еще относится к категории относительно благополучных отраслей, однако все вышеописанные тренды стали проявляться и здесь. Одними из таких последних звоночков стали последние законодательные инициативы, в т. ч. поправки в Закон о торговле. При этом ответа на вопрос «зачем это все нужно» мы так и не получили. Даже ряд производителей заявили, что не нуждаются в данных поправках¹. Отношения поставщика/производителя и торговой сети лучше всего регулируются заключенным между ними договором.

Еще одна серьезная проблема – увеличение частоты принятия различных законов и поправок. Бизнес не успевает к ним адаптироваться, и очень хотелось бы верить, что государство к нам все-таки прислушается. В конце концов, значимость торговой отрасли для общества и экономики очень высока: например, ее доля в налоговых поступлениях в 2017 году составила 10,7%, вклад в ВВП – 14,4%, кроме того, в отрасли занято 16% населения.

Доля отраслей в налоговых поступлениях, 2017 г., ФНС

R&L: Есть ли основания полагать, что регуляторная ситуация изменится к лучшему?

С. Беляков: Да, если исходить из уверенности в том, что здравый смысл должен возобладать, хотя многое пока свидетельствует об обратном. Здесь многое зависит от активной позиции ответственных за развитие отрасли, в т. ч. представителей правительства и профильных министерств, и позиция некоторых из них позволяет нам с оптимизмом смотреть в будущее. Конечно, этот оптимизм должен быть сдержанным, нельзя на сто процентов рассчитывать, что неразумные инициативы не будут обсуждаться и в итоге приниматься.

R&L: Как при таком раскладе относиться к цифрам, которые свидетельствуют о позитивных трендах? Рост вопреки обстоятельствам?

С. Беляков: Скажем так, эти цифры могли бы оказаться намного более внушительными, если бы не было ограничительных барьеров. Дело в том, что проблему одного бизнеса пытаются решить за счет другого, вместо того чтобы создать условия для гармоничного развития всех секторов экономики и всех участников производственной цепочки внутри каждого сектора. Установление же барьеров для одних участников рынка с целью «помочь» развиваться другим – это путь в никуда. Торговая сеть, например, – это товаропроводящая сеть. Если ритейлеру станет плохо, плохо будет и поставщикам, т. к. они потеряют каналы сбыта продукции (в лучшем случае – снизится качество этих каналов). Вряд ли это та самая цель, которую преследует государство. Прекрасным примером, подтверждающим ненужность административного вмешательства в коммерческие отношения, является соглашение торговых сетей и производителей хлебобулочных изделий, которые самостоятельно решили все проблемы с возвратом просроченного товара и закрыли для себя эту тему. И, уверен, всем нам будет лучше, если отношения участников рынка будут развиваться именно по этому пути.

Долго ли динамика роста розничной торговли будет оставаться положительной в условиях тяжелой экономической ситуации, ужесточения регуляторного воздействия и вступления в силу ограничительных поправок к закону? Вряд ли. У игроков будет меньше возможностей инвестировать в собственное развитие, меньше стимула вести экспансию, поддерживать приемлемые для потребителей цены. На ВЭФе неоднократно педалировалась тема создания комфортных условий проживания в отдаленных регионах. А эти условия непосредственно зависят от доступности продуктов питания и промышленных товаров. Чтобы сети приходили в такие регионы, у них должны быть средства для развития своего бизнеса на долгосрочный или хотя бы среднесрочный период. Спрос там есть, население, например на Камчатке, – платежеспособное. Однако и количество проживающих в отдаленных пунктах неуклонно сокращается, и средств для инвестиций в расширение присутствия у сетей все меньше. К слову, широко распространено ошибочное мнение, что развитие торговли тождественно увеличению числа сетевых торговых точек на отдельно взятой территории. На самом деле речь идет о функционировании в регионе разнообразных форматов торговли: в каждом населенном пункте обязательно должны быть представлены магазины у дома, которые обеспечивают доступ к самым необходимым товарам по низким ценам, и малоформатная несетевая торговля, дающая канал сбыта продукции локальным малым и микропроизводителям.

Также развитие современной торговли означает инвестиции в инновационные технологии, в новые каналы продаж, в технологии приема платежей. И всем будет лучше, если инвестиции действительно будут направляться в вышеупомянутые направления, а не на борьбу с ненужными требованиями.

Резюмируя, отмечу, что государство сейчас переоценивает свою роль в развитии экономики. Результат – рост ВВП в 2017 году составил 1,5%. Вряд ли кого-то может удовлетворить такой результат, и на качестве жизни он может сказаться только негативно.

Вклад отраслей в ВВП (расчет по валовой добавленной стоимости), 2017 г. Росстат

R&L: Почему в российском ритейле никак не реализуется идея о саморегулировании? Кто этому мешает и какие шаги вы считаете целесообразным предпринять, чтобы это наконец случилось?

С. Беляков: Не совсем так. Саморегулирование действительно не стало пока системой в ритейле, но локальные успешные кейсы мы видим – именно о таком кейсе я упомянул чуть выше, когда говорил о соглашении торговых сетей и производителей хлебобулочных изделий. В сложившейся неравномерной ситуации виноваты все. Переход к системному саморегулированию в первую очередь будет означать изменение взаимоотношений сторон и их отношения к сложившейся ситуации и действиям по ее изменению. А это значит, что всем нам нужно признать свою вину, признать, что мы находимся «на дне», и от поиска грешников перейти к поиску решений, которые помогут всем участникам отрасли выйти из тупика. Во многом проблема обусловлена недоверием сторон друг к другу, поэтому сейчас мы делаем акцент на выработке компромиссных решений, которые бы более-менее устраивали всех. Само собой, кому-то придется поступиться какими-то незыблемыми принципами – а затем четко выполнять принятые на себя обязательства.

Бенефициаром восстановления цивилизованных отношений участников экономической деятельности станут в конечном итоге потребители

К чему мы в итоге придем? Здесь можно обозначить три ключевые цели. Во-первых – восстановление цивилизованных отношений участников экономической деятельности, то есть участников процесса саморегулирования. Бенефициарами в конечном итоге станут потребители. Кроме того, мы рассчитываем на улучшение отношения граждан к бизнесу, которое сейчас сложно назвать положительным: гарантом защиты прав потребителей в сознании населения является государство, а не ритейлеры или производители. Конечно, такое положение недопустимо, и оцивилизовывание бизнеса поможет ситуацию с доверием исправить.

Во-вторых, снижение регуляторной активности государства. Не хотелось бы, чтобы под знаменем защиты прав потребителей наши регуляторы спровоцировали возникновение товарного дефицита и рост цен.

В-третьих, взяв на себя даже более жесткие обязательства, чем те, которые могут быть установлены законом, участники рынка будут более ответственно относиться к бизнесу и к конечному клиенту. Тогда будут иметь смысл и кодексы добросовестных практик, и система арбитража на случай их нарушения.

R&L: Как вы оцениваете роль отраслевых и межотраслевых организаций в развитии рынка?

С. Беляков: Их роль очень важна, поскольку они выполняют функцию системного представительства интересов участников в плане коммуникаций с органами государственной власти, а также поиска взаимоприемлемых путей решений конфликтных вопросов. Например, не так давно к нам обратились мясопереработчики с просьбой рассмотреть возможность повышения цен. Когда подобные вопросы решаются не на уровне отдельной компании, а на уровне межотраслевой ассоциации, появляется возможность оценить системные причины, которые приводят к росту цен, оценить обоснованность заявлений, что он носит объективный характер и обусловлен изменениями в экономике. Рекомендации ассоциаций, конечно, не носят обязательный характер, но и поставщики, и ритейлеры готовы их учитывать в своей деятельности, во-первых, поскольку сами являются их участниками, во-вторых, в силу высокого уровня представленной экспертизы. Интересы бизнеса одной из компаний не являются достаточным основанием для того, чтобы принимать важное для всей отрасли решение. Анализировать нужно все аспекты экономики, которые могут быть затронуты его принятием. И сделать качественно это можно только на уровне отраслевых организаций и союзов.

R&L: Есть ли шансы у российских отраслевых союзов стать настолько же значимыми, как в некоторых европейских западных государствах, например, в Германии, где без их участия не принимается ни одно важное для экономики решение?

С. Беляков: В перспективе – вполне возможно. Конечно, история этих ассоциаций на Западе гораздо более продолжительная, чем наших, они давно уже доказали свое право на прямое участие в регулировании отрасли. Как следствие – экономическая политика там более предсказуема, на все изменения отводится достаточно длительный переходный период. Наконец, там совсем другая культура бизнеса, его отношений с государством. Не нужно стесняться признавать, что наш бизнес в этом плане пока еще по многим параметрам отстает от зарубежного, не соответствует стандартам, принятым в мировой практике. Тут очень многое зависит от самосознания предпринимателей, от их готовности брать на себя дополнительные обязательства, иногда даже в ущерб доходности. Успешная модель должна быть клиентоориентированной, в противном случае она окажется финансово неустойчивой.

R&L: Какие еще тренды, помимо регуляторных, оказывают серьезное влияние на состояние розничной индустрии?

С. Беляков: В первую очередь – глобальные тренды развития торговли, которые не оставляют нашим игрокам выбора. Невозможно стремиться быть интегрированными в мировую экономику и в то же время двигаться в противоположном направлении. А основные мировые тренды – это цифровизация экономики, внедрение инновационных технологий и запуск новых форматов торговли. В целом российский бизнес, пусть и медленно и иногда неохотно, но встал на этот путь и, будем надеяться, сможет пройти его гораздо быстрее, чем зарубежный.

Из негативных факторов можно отметить низкие темпы экономического роста, которые снижают покупательную способность, ухудшение показателей выручки сетей с квадратного метра, а также замещение в потребительской корзине дорогих продуктов более дешевыми.

Тренд на консолидацию рынка является глобальным и наблюдается во всем мире. И здесь возникает вопрос – стоит ли искусственно устанавливать идущие вразрез с этими тенденциями требования?

R&L: По каким направлениям сейчас ведется основная работа в сфере антимонопольного регулирования?

С. Беляков: На мой взгляд, ФАС сейчас во многом оказалась заложницей трендов на консолидацию рынка, в т. ч. в сфере торговли, а также трендов на огосударствление экономики. Возможно, им стоило бы более взвешенно отстаивать принципы развития конкуренции. Что я под этим подразумеваю? Здесь все упирается в разумность подходов и требований. Одним из наиболее острых дискуссионных вопросов является размер порогового значения, превышение которого будет говорить о доминирующем положении сети на рынке. Этот показатель представляет собой индикатор для антимонопольной службы, свидетельствующий о недопустимом с ее точки зрения укрупнении бизнеса.

Однако тренд на консолидацию рынка является глобальным и наблюдается во всем мире. И здесь возникает вопрос – стоит ли искусственно устанавливать идущие вразрез с этими тенденциями требования? Стоит ли ставить барьеры на пути фундаментальных изменений в экономике и в торговле? Можно потратить очень много сил и средств и в итоге не достичь заявленных целей. Кроме того, ужесточение законодательных требований и экономическая ситуация существенно «вычищают» рынок, следовательно, количество участников экономической деятельности сокращается. Об этом свидетельствуют данные Росстата. Непреложный математический закон – доля оставшихся игроков на рынке неизбежно возрастает. В регионах малые сети сворачивают бизнес, несетевые магазины уходят с рынка, соответственно обеспечить стабильный доступ местного населения к продуктам первой необходимости могут только крупные сети. И пресекать их экспансию, устанавливая 25%-ный барьер, на мой взгляд, нецелесообразно. Ну будет у компании не 25%, а 26%? Неужели это разрушит конкуренцию?

На всех развитых рынках антимонопольные службы очень сильны, поскольку ведомство, отвечающее за развитие конкуренции, является одним из ключевых в рыночных экономиках. Но там преобладает неформальное отношение к регулированию. Возможно, и нашим регуляторам имеет смысл оценить эффект своих действий исходя из оценки развития конкуренции, состояния участников экономической деятельности, а не абстрактных постулатов.

Система маркировки заведомо отсекает недобросовестных игроков, избегающих ведения бизнеса в правовом поле, продающих продукцию по явно занижен- ным ценам, уклоняющихся от уплаты налогов и пр.

R&L: Считаете ли вы необходимыми действия государства по мониторингу цен?

С. Беляков: Есть категория товаров, которые считаются социально значимыми. Полагаю, что в их отношении такой мониторинг будет уместным, в первую очередь с точки зрения последующих действий, мер реагирования. Производители получают определенные финансовые ресурсы для производства этой продукции, а потребители с невысоким уровнем дохода не имеют возможности от нее отказаться. Соответственно миссия регулятора – с одной стороны, поддерживать производителя, чтобы он имел возможность выводить на рынок недорогую продукцию, с другой – следить, чтобы цены на нее не выходили за рамки установленного коридора.

Вторая причина осуществлять мониторинг цен – аналитика трендов рынка. Полученные данные являются отличным подспорьем для выводов относительно изменений в экономике, прогнозов, оценки необходимости принятия регулятивных мер, ослабления или ужесточения требований, фискальной нагрузки и пр. А также – для изучения трансформации структуры потребления из-за изменений цен.

Третий фактор – недопущение злоупотреблений со стороны компаний в части ценовой конкуренции. Не секрет, что некоторые игроки готовы пойти на демпинг ради экспансии, а завоевав необходимую долю рынка, снова повысить цены. Не все компании могут себе это позволить, значит, другие оказываются в заведомо проигрышной ситуации. Возможен и другой перегиб – чрезмерное завышение цен в отсутствие экономических обоснований.

Здесь перед регуляторами опять встает задача действовать в рамках целесообразности: наказывать компании за повышение цен на несколько копеек, конечно, не имеет смысла.

Если будут соблюдены вышеуказанные условия, ценовой мониторинг поможет достичь целей, ради которых он и проводился.

Отмечу еще один важный момент – не нужно применять имеющиеся у нас инструменты не по назначению – нельзя микроскопом забивать гвозди. Контролирующих органов много, полномочий у них – тоже. Но эффективность их работы очень часто вызывает вопросы – в качестве примера могу привести «Хромую лошадь» и «Зимнюю вишню». Бизнес стонет от проверок, но качество его деятельности при этом не повышается. Я всегда ратую за то, чтобы общество имело возможность оценивать качество контроля и административных санкций. Например, на Западе суммы компенсаций медицинских издержек, морального вреда и пр. таковы, что стимулируют бизнес к самоконтролю, не дожидаясь прихода представителей власти. В то же время за каждую провинность компанию не будут выгонять с рынка или требовать с нее многомиллиардные штрафы. Все основано на доверии между государством, гражданином и бизнесом, которого нашему рынку пока еще очень не хватает. И такая модель взаимоотношений исключает возникновение таких ситуаций, когда компания элементарно не в силах выполнить требования закона, но при этом неизбежно будет за это наказана. А ведь следующий этап при таком раскладе – неформальное решение проблем, иначе говоря – коррупция.

R&L: Запланированы ли еще какие-нибудь инициативы в области антимонопольного законодательства?

С. Беляков: Это, к сожалению, никому не известно. Изменения в законодательстве, как правило, непредсказуемы. У нас много говорят о необходимости формирования благоприятного инвестиционного климата, однако невозможность предугадать и адаптироваться к новым требованиям представляет собой серьезную угрозу для реализации этой задачи.

R&L: Как вы оцениваете работу различных систем прослеживаемости?

С. Беляков: Из позитивных примеров могу назвать проект по маркировке некоторых категорий товаров. Цели, которые были поставлены перед его запуском, выглядят экономически обоснованными. Это, во-первых, формирование благоприятных конкурентных условий для развития легального бизнеса. Система маркировки заведомо отсекает недобросовестных игроков, избегающих ведения бизнеса в правовом поле, продающих продукцию по явно заниженным ценам, уклоняющихся от уплаты налогов и пр. Во-вторых, формирование стабильного потока налоговых поступлений, что также немаловажно для экономики в целом.

При этом о намерении внедрять такую практику было объявлено заблаговременно, проводились консультации, пилотные проекты, изучались возможности использования предложенной государством технологии. Был проведен анализ готовности бизнеса, в т. ч. финансовой, к закупкам и внедрению технологий маркировки. Пилотные проекты помогли выявить все узкие места и максимально нивелировать негативные эффекты. Конечно, стопроцентного успеха по всем проектам достичь не удалось. Однако доля недобросовестных игроков заметно сократилась – и это уже безусловный успех. Повысилась прозрачность рынка, появилась возможность информировать государство о недобросовестной конкуренции и ожидать от него адекватной реакции.

Важно, что выявление узких мест во время пилотов позволило не только исправить недоработки в рамках текущего проекта, но и не допустить повторения ошибок в последующем.

А вот с «Меркурием» все гораздо сложнее. Эксперты в его оценке разделились на две группы. Первые полагают, что некоторые издержки системы вполне допустимы на этапе ее внедрения и со временем все недостатки будут устранены. Вторые убеждены, что внутри ПО есть системные проблемы, которые не позволяют оперативно обрабатывать требуемый законом объем данных. Соответственно, проблемы с задержкой оформления сертификатов так и зависнут над компаниями «дамокловым мечом».

Полагаю, в первую очередь необходимо было разобраться, какая из сторон права. Вопрос ведь серьезный. Так что систему, видимо, еще надо дорабатывать. Ритейлер не вправе принимать продукцию без сертификата соответствия, поскольку в противном случае на него будут наложены штрафные санкции. Закон априори делает ритейлеров проигравшей стороной в случае даже технических сбоев.

Кроме того, мы видим некий дисбаланс в работе контролирующих органов. Надзорные ведомства вынуждены закрывать глаза на формальные нарушения. Но если можно закрыть глаза на некоторые нарушения, которые не несут вреда здоровью потребителей, – зачем тогда нужно было вводить эти ограничения? Значит, можно было обойтись без них? Этот вопрос пока остается без ответа.

¹ Так, представители регионального Союза малых предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности (г. Самара) в своем письме в Совет Федерации отметили, что принятие законопроекта в существующем виде снизит товарооборот и ассортимент производителей в пользу крупных игроков, которые «за счет массовости, раскрученности продукции и большого количества позиций будут перехватывать полочное пространство». Такой же позиции придерживаются и представители Пермской торгово-промышленной палаты, полагая, что «регулирование объемов нереализованной продукции может проходить на уровне маркетинговых и иных мероприятий». Кроме того, уверены авторы письма, запрет на возврат противоречит принципу свободы договора и влечет за собой отрицательные последствия для всех сторон – торговых сетей, которые столкнутся со снижением объема закупа и сокращением ассортимента, производителей, которые пострадают от снижения объемов продаж и роста издержек на доставку продукции в связи с требованием сетей увеличить кратность поставок. Последствия для покупателей – сокращение ассортимента и рост цен, а также ухудшение качества товара в связи с добавлением консервантов в продукцию. Государство, по мнению предпринимателей, тоже не окажется в выигрыше, поскольку не исключены снижение числа малых предприятий, рост социальной напряженности из-за роста рыночных цен и усложнение контроля над процессом утилизации нереализованной продукции.